Асаф Браверман

Асаф Браверман | Основатель BePeriod

С ранних лет меня одолевала парализующая бесцельность. Перспектива окончить школу, быть призванным в армию, а затем колледж, карьера, семья и так далее, заставила меня почувствовать, что я вступаю на некую производственную линию, которая не остановится, пока я не умру. И все же, кто я? Где я? И почему я здесь? Старшие отклоняли эти вопросы как несущественные, хотя я видел, что они тоже не имели об этом понятия; просто они дальше меня продвинулись по производственной линии. Я твердо решил найти более глубокий смысл жизни или умереть в поисках оного.

Я начал читать разнообразную литературу. Сначала мои поиски не приносили плодов. Западная психология казалась невероятно сложной, а восточная духовность – подозрительно упрощенной. Было несколько исключений, которые вдохновляли, но не давали инструкций. Они не содержали практических указаний для дальнейших действий. Трудность усугублялась тем, что я не знал точно, что искал, хотя и был интуитивно уверен, что истина должна быть практичной и измеримой. В конце концов я обнаружил жанр психологии, называемый Четвертый Путь, который дал ответы на многие мои вопросы уникальным и нелестным образом. Утверждалось, что происхождение Четвертого Пути было древним, но давались лишь туманные намеки на его истоки. Я был заинтригован. Были ли ответы на самые сокровенные вопросы известны в прошлые века? И если так, то почему они скрыты?

В этом учение подчеркивалось, что его принципы нельзя практиковать самостоятельно, что нужно учиться у других. Поэтому в 1995-м году в возрасте восемнадцати лет я присоединился к местному филиалу международной школы Четвертого Пути «Братство Друзей», также известное как «Живое присутствие».  Участники школы были очень разными. Не все были единомышленниками, и не все разделяли мой энтузиазм к самоизучению. Однако некоторые из более опытных студентов, практиковавшие это учение многие годы, проявляли искренность и глубину, которые привлекли меня. Они видели меня насквозь и могли давать советы так, как никогда бы не смогло печатное слово.

На момент моего вступления в организацию она функционировала 25 лет и уже успела накопить в себе некоторые элементы культа и скандала. Основатель был спорной фигурой. Когда я в конце концов встретил его в 2000-м году, я увидел причины этой неоднозначности, но я также разглядел и определенную логику в его спорных методах. Почувствовав открывшуюся возможность и зная, что мне нечего терять, я предоставил себя в его распоряжение и постепенно стал его правой рукой, занимаясь вопросами, которые варьировались от обучения искусству отношений до логистики и финансов. Я часто оказывался в деликатной позиции посредника между учителем и его студентами. Это помогло мне установить близкий контакт почти со всеми участниками школы и позволило увидеть их трудности, проблемы и успехи.

Наше сотрудничество достигло своего пика в 2004-м году, когда моя позиция стала очень определенной. Частота обучающих мероприятий возросла, и мне было поручено придать им содержание и структуру. Обучение требует повторения, а у повторения всегда есть опасность превратиться в догму. Как возможно повторять уроки, не позволяя им потерять свою живость? Мы решили эту проблему, расширив источники знания за пределы Четвертого Пути, до исторических традиций всего мира. Мы учились и учили одновременно, и это придавало нашим материалам трепет открытия. Это вынудило меня докопаться до скрытых корней, которые, как утверждал Четвертый Путь, у него были, но которые никогда явно не раскрывались. В тот период мы работали очень интенсивно, иногда проводя по три учебных мероприятия в день. Объем знаний, который мне пришлось через себя пропустить, был значительным.

Наша связь оборвалась резко. В 2007-м году на организацию обратила свое пристальное внимание иммиграционная служба США, и иностранцам, занимавшим позиции подобно моей, пришлось спешно покинуть страну. После семи лет полной самоотдачи, после того как я практически умер для своей прежней жизни, я оказался в изгнании вдали от своих друзей, обязательств и всего нажитого. В организации царила паника и был совершен ряд ошибок. Все это оставило у тех, кто был выслан из страны, впечатление предательства. Но наряду с тяжелым чувством, у меня возникло ощущение некой благоприятности этого невероятного поворота событий. Все происходящее было таким странным, как будто в этом должен быть заложен определенный смысл.

Слухи о моем изгнании распространялись, и участники по всему миру приглашали меня к себе переждать, пока стихнет буря. Некоторое время, пока я не определился со следующим шагом, я находился в открытом путешествии. Отрезанному от прошлых обязательств, у меня было достаточно времени, чтобы посетить Нотр-Дам в Париже, или Сан-Марко в Венеции, или Тадж-Махал в Агре. Так как эта неопределенность превращалась из дней в недели и из недель в месяцы, я ознакомился с основными историческими памятниками всего мира. Окунувшись так глубоко во внутреннюю работу в предыдущие годы и так тщательно изучив древние культуры, я начал воспринимать эти памятники по-другому. Их архитектура, скульптура и живопись приобретали для меня новый смысл, совершенно нерелигиозный и удивительно практичный.

На мое тогдашнее восприятие, несомненно, влияли психологическое давление изгнания, внутренняя борьба с предательством и несправедливостью, а также огромное и пугающее неизвестное, представшее передо мной. И все же именно это давление позволило мне посмотреть на мир с беспрецедентной ясностью. Нить изгнания проходит через гобелен всей человеческой истории. Своими глазами я мог видеть Адама, изгнанного из Рая, или Одиссея, изгнанного из Итаки, или Рама, изгнанного из Айодхьи. Время и расстояние не имели значения; все эти мифические люди прошлых веков были со мной. Чем больше я встречал их в витражах, на рельефе храмовой колонны или на мозаике в музее, тем лучше я мог видеть их с их собственной точки зрения и понимать их историю. Нечто существенное проявилось в этой роковой синхронности, и благосклонность этого облегчила мое бремя.

Следующие два года я провел, исследуя музеи и исторические памятники мира, и повсюду обнаруживал один и то же неортодоксальный смысл: Египет, Греция, Индуизм, Буддизм, Иудаизм, Христианство, Ислам — все они, по сути, учили одному и тому же уроку, видоизмененному завесами неверного религиозного толкования. И действительно, самые глубокие вопросы жизни были решены и на них были даны ответы в прошлые века — хорошие ответы. Почему же никто не обращал внимание на эти истины, лежащие на виду? Должны же быть другие, которых эти истины тронули бы также, как они тронули меня. Таким образом, вместе с моими исследованиями росло чувство ответственности, которое побуждало меня методично записывать свои находки. Венцом и окончанием моих путешествий стало обнаружение календарной системы, которая лежала в основе всех древних учений. Она и стала основой СТАРЫЙ НОВЫЙ МЕТОД.